Древнегреческие философы не прятались по кабинетам и не выслушивали упреки университетского начальства. Они не получали деньги от своих публикаций и, вообще, не публиковались. Они много путешествовали, попадали в рабство, терпели нищету и унижение, но продолжали стоять на своем. Воздух свободы был для них дороже всего на свете. До сих пор неясно, что было важнее для Зенона Элейского: борьба с тиранией или сочинение логических парадоксов.
Ко времени жизни Зенона эллины обозначили свое присутствие в самых дальних уголках тогдашней ойкумены – от Кавказа до Геркулесовых столбов. Юг Италии обжит ими был давно. Здесь, в Великой Греции и зародилась Элейская школа философии. Зенон был учеником, приемным сыном, а, по некоторым сведениям, и любовником Парменида, написавшего законы для города Элеи. Здесь, в Южной Италии демократические институты приживались плохо, возможно, потому что родовые связи были утрачены. Тираны то и дело дорывались до кормила государства, а лучшие граждане боролись с ними. Известно, что Зенон был одним из организаторов заговора против тирана Неарха (или Диомедонта), был схвачен и, улучив минуту, набросился на диктатора и откусил ему ухо. Естественно, он тут же был убит слугами диктатора – чтобы жить в веках.
Философ продолжает традицию Элейской школы осмысления реальности. Богом и творцом всего сущего является сама материя. Ей приписываются все атрибуты совершенного бытия: единство, неподвижность (в ограниченных пределах своего бытия) и самодостаточность. Природа бесконечно воспроизводит самое себя, смешивая в разных пропорциях четыре элемента – теплоту, холод, влажность и сухость. Борьба этих начал, их взаимное преодоление, уничтожение и возрождение создает иллюзию некоего движения и множественности. На самом деле, все субстанции материального мира заключены в некоей трубе калейдоскопа, переливаясь всеми цветами радуги, не изменяя ни общего своего количества, ни своей массы.
В защиту совершенства материи Зенон придумал 40 доказательств против множественности и 4 доказательства против движения. Они получили названия апорий. Некоторые из них настолько прославились, что вошли в учебники логики. Все знают парадокс черепахи и Ахилла. Философ любил такие парадоксы, в которых логика приводит к абсурдным умозаключениям. С их помощью он доказывал правоту своего (и Парменидова) мистического учения. Головоломные проблемы Зенона вот уже два тысячелетия дают пищу умам математиков и философов, способствуя более глубокому пониманию сути вселенной.
Парадокс о черепахе и скороходе (Ахилле) носит название дихотомии, то есть, деление пополам. Философ не доверяет очевидности, в соответствии с которой Ахилл без труда догонит ползущую черепаху. Он доверяет лишь логике, в соответствии с которой Ахилл никогда не догонит животное. Итак, бегущий человек преодолевает некое расстояние за конечный отрезок времени. Справедливо и то, что половину этого расстояния он преодолевает за время, которое в два раза меньше того, которое было потрачено на покрытие полного расстояния. Итак, Зенон начинает суммировать отрезки пространства, которые пробежал Ахилл, но несколько странным образом. Каждый следующий отрезок у него в два раза короче предыдущего, также как и время, затраченное на преодоление этого отрезка. А поскольку расстояние и время, затраченное на преодоление этого отрезка, можно делить до бесконечности, то в результате получится веселенькая картина. Мы будем прибавлять новые и новые отрезки по принципу дихотомии, то есть, делить на два, и в результате никогда не получим той общей длины, которая равна расстоянию от старта до черепахи, которая, кстати, также движется. По логике Зенона, Ахилл никогда не догонит черепаху.
Парадокс с черепахой вызывал бурное возмущение не только у эллинов, но и у европейских ученых разных эпох. Абсурд был очевиден, как очевидно было, что Ахилл черепаху догоняет. Схоласты и университетская профессура нового времени упражняла свой мозг, опровергая Зенона. Сейчас нам кажется, что данный парадокс был создан праздным интеллектуалом, чтобы раззадорить таких же праздных эллинов. Но это не так. Принцип парадокса, то есть, доказательства от противного использовал в своих рассуждениях еще Парменид для обоснования собственной теории. Его ученик Зенон с помощью логики пытается доказать мнение о неподвижности материи. Если мы примем логику Зенона, Ахилл, как бы быстро он не бежал, на самом деле, никуда не движется. Материя неподвижна, восклицает философ.
Апории Зенона против множественности сущего не так занимательны, но они и не призваны развлечь читателя. Логические построения философа взывают к разуму, и в этом вся сила их и неувядающая ценность. Следуя своему учителю Пармениду, Зенон утверждает, что природа не терпит пустоты. Это значит, что между двумя предметами, которые представляют собой множественность, а значит, отличаются друг от друга, находятся другие предметы, а между ними еще предметы, и так до бесконечности. Производя бесконечное деление, чтобы обеспечить непрерывность множественных вещей, мы вступим в дурную бесконечность, к которой стремится множественность, а это противоречит принципу конечности множественных вещей. Или же мы получим вещь, не имеющую материальной протяженности, что сводит на нет само понятие материи, имеющей пространственные размеры.
Зенон убеждал своих собеседников в пределах той научной парадигмы, которая сформировалась ко времени его жизни и деятельности. Поставленные им вопросы будут разрешены позднее, когда Евклид создаст свою аксиоматическую систему геометрии и наука накопит достаточно новой информации. Философские построения философа были разрешены античным атомизмом. В апориях Зенона отразились трудности формирования понятийного аппарата науки, связанные с объективной противоречивостью пространства, времени и движения, и с противоречивостью этих понятий. Время диалектики еще не пришло, однако любая преграда для разума воспринимается разумом как вызов. Зенон бросил вызов не только просвещенным умам своего времени, но и интеллектуальным силам последующих времен.
Легче окунуть в воду мех, наполненный воздухом, чем заставить силой какого-либо хорошего человека совершить что-либо вопреки его воле.
Друг — это другой я.
